Привет!

При всем это ты правильно спросишь меня: даже если сегодня, как кажется, нет оснований сомневаться в каких-то вещах, например, составляющих предмет твоей религиозной веры, ‑ не означает ли “правильный скептицизм”, за который ты ратуешь, что ты должен быть готов состязаться с сомнениями, которые могут прийти завтра, ‑ с сомнениями в вещах, которые сегодня для тебя святы?

Здесь вступает в действие второй элемент из упомянутого треугольника “ЗНАНИЕ; СОМНЕНИЕ; ВЕРА”, а именно “вера”. Что такое, действительно, “вера”? Не претендуя на исчерпывающий ответ, скажу в двух словах так: это способность не торопиться менять свои взгляды, а за ними – и свою жизнь, под давлением тех или иных обстоятельств и фактов, а дать им должный “кредит доверия”. То есть дать время на осознание и проверку этих обстоятельств и фактов.

Что же означает “должный”? От чего он зависит? Тут я хочу сказать тебе что-то интересное.

Имею право судить, поскольку в жизни своей пережил две большие революции во взглядах, два очень крутых перелома. Воспитан я был, понятно, в абсолютной коммунистической вере в третьем поколении, и ни от родителей, ни в окружении своем не слышал ни слова, противоречащего этой вере, и сам ее исповедовал совершеннейшим образом до 17 лет… а в 19 лет уже был законченным антикоммунистом – сторонником западной демократии, либерализма и капитализма. А в промежутке от 29 с половиной (с переселением в Москву) до 36-37 лет произошел второй переворот – к тому, что я есть сегодня. Абсолютно ясно, что оба раза я давал “кредит доверия” старому, изыскивая объяснения и всячески спасая свою прежнюю систему взглядов. То есть проявлял тот самый “здоровый скептицизм” не только к старому, но и к новому, ‑ и думаю, что это правильно.

Ты пишешь: “Вера есть начало мышления, а не результат”, ‑ но у меня она была дважды, понимаешь? Именно дважды, а не один раз! Была именно результатом мышления! А эмоции, любовь к крему или неприязнь, ‑ сыграли свою роль, но это не было ведущим. Ни в первый раз, ни во второй (не могу сейчас об этом подробно).

А Лейбович… Он прав, скорее всего, в отношении большинства людей. Большинства – но не всех.